Ихтиологи — люди штучные: их выпускается мало, а в практику идут еще меньше. Из всей группы, закончившей профильную кафедру ТГУ в судьбоносном 1990 году, в профессии остался только Виктор Сиротин.
Но именно по его инициативе в нашем регионе появилась целая ихтиологическая служба. А одно из его достижений на посту главы департамента охотничьего и рыбного хозяйства Томской области — «обеление» рыбного промысла, который сейчас достиг максимума от возможной добычи. Подробнее — в специальном проекте Tomsk.ru и ТГУ «Университет без границ».
«Сколько я себя помню, всегда мне было очень интересно общаться с рыбами. Отец в детстве часто брал меня на рыбалку. Сначала я пристрастился к ней, потом уже стал аквариумистом. Это дело меня поглотило. У рыб свои территории, свои зоны, они обустраивают гнезда, а некоторые виды — циклиды, например — вынашивают потомство во рту.
Высшим пилотажем в аквариумистике в то время было сделать так, чтобы они у тебя начали размножаться, как в природе. Для этого надо было создать максимально естественные условия их жизни. Бежишь со школы быстрее к этому аквариуму и смотришь, как процессы идут… У нас даже своего рода соревнование было с мальчишками: «Ну что, твои циклиды икру отложили?» — «Нет еще!» — «А у меня отложили!».
Конечно, я хотел связать с этим свою жизнь. Выбрал биолого-почвенный факультет ТГУ — потому что там была кафедра ихтиологии. На очное с первого раза не поступил — из-за своей самоуверенности. Думал, что все знаю. Постоянно перебивал учителя биологии в школе… Обычный юношеский максимализм.
Провалившись, я сразу подал документы на заочное отделение. Но через два месяца после зачисления меня забрали в армию. Тоже времени там не терял: всю роту обставил аквариумами. Меня прозвали Океандр…
После армии вернулся и сразу восстановился на первый курс очного отделения БПФ. Честно говоря, даже не помню, как прошли первые два года — все казалось скучным, потому что специализации не было. Биологии было мало, в основном общеобразовательные предметы: от высшей математики и химии до истории партии.
Настоящая радость началась на третьем курсе, когда стало понятно, куда я пойду и какой темой буду заниматься. В то время заведующим нашей кафедрой был Николай Александрович Залозный. Вообще, мне в жизни очень повезло: в период становления в профессии мне встречались очень хорошие наставники, причем вовремя: наступает момент выгорания в профессии, хочется чего-то новенького, и тут неожиданно появляется человек, который поднимает тебя на ступеньку выше.
Николай Александрович был первым из таких. Он сразу предложил мне заняться рыбоводством в сибирских условиях. Этот опыт только начинался, и нам нужно было показать (сначала в курсовых, потом в дипломной работе), что в Томской области можно выращивать карпа до товарного вида. Раньше считалось, что здесь слишком короткий вегетационный период.
На практику мы поехали в Мазалово, где мне снова попался очень хороший человек — директор совхоза «Мазаловский» Иван Степанов. Совхоз занимался скотоводством, но у Ивана Илларионовича была идея фикс — организовать полноценное рыбоводное хозяйство. Два или три года я проводил в Мазалово весь теплый период, с весны до осени.
Меня поддерживали во всех экспериментах, выделили вагончик для лаборатории. Я наблюдал, как растет карп, в каких условиях, делал замеры температуры, уровня кислорода. Тогда не было оксиметров и сложных приборов, но была технология, когда можно с химреагентами (вот и пригодилась химия!) высчитать содержание кислорода в воде. Таким же образом замерял содержание солей, металлов.
Набор на ихтиологию каждый год был небольшой, 12-13 человек максимум. На специализацию шли фанаты, которые потом хотели работать по профессии. Но на нашем потоке кроме меня никто в ней не остался: в 1990-е это было не востребовано, зарплаты были копеечные. Это что за романтика такая — заниматься рыбами! У нас даже моря нет…
Еще был вариант идти в науку. У нас было сильное направление по изучению сиговых, его развивал Романов Владимир Владимирович. Большая часть студентов нашей группы ездила с ним на Таймыр, изучали экологию сиговых, открывали новые подвиды. Но меня больше интересовала именно практическая ихтиология — рыбодобыча, сам промысел.
Рыба растет только тогда, когда у нее комфортные условия содержания. Должно быть идеальное соотношение кислорода, солей, pH, температуры. Для этого, например, надо было ставить оксигенаторы, убирать лишние водоросли. Важно следить за кормлением. Мне даже дали свой трактор, я развозил корм, и этот процесс никому не доверял! Нужно было приучить рыб к кормовым столикам, соблюдать четкую дозировку, а не высыпать кучей — иначе рыбы не успевают съедать, корм закисает, и начинается брожение…
Причем в то время с кормами были большие проблемы. Их выпускал завод в Анжеро-Судженске, и корма стоили дорого — мясо в них должно быть качественное. Денег особо не было — это 1990-1991 год. Но Иван Илларионович был настолько заинтересован в результате, что делал бартер: менял коров из совхоза на корм.
Процесс технологический мы потихоньку выстроили. Николай Александрович Залозный гордился: мы доказали, что на территории Томской области можно выращивать карпа — при соблюдении условий. Степанов предложил мне остаться у него работать — главным рыбоводом. Но я на тот момент уже женился, родилась дочь, и супруга категорически отказалась ехать в деревню.
Настоящие друзья у меня — именно со студенчества. Вместе пуд соли съели! Например, на третьем курсе у нас была незабываемая практика на озере Монатка (это Кривошеинский район). Уехали туда на месяц неожиданно для себя. Нам сказали: возьмите продукты на две недели, потом за вами приедет лодка. Но про нас… забыли: лодочник запил.
Только через две недели вспомнили. И вот на озере мы месяц жили своей компанией ихтиологов, брошенные цивилизацией… Готовили из пойманной рыбы. С тех пор ее есть не люблю. Но само озеро Монатка меня зацепило: мне захотелось дальше изучать Томскую область, встречаться с людьми. Люди у нас просто поразительные — те, которые живут в маленьких поселках, вдоль рек, со своим бытом…
В Томске нашел себе вариант трудоустройства, прямо идеальный для меня — ихтиолог в рыбинспекции. Ранее я познакомился с начальником областной инспекции рыбоохраны Верхнеобского управления.
Их «голова» располагалась в Новосибирске, и мне удалось убедить начальника территориального управления, что нужен не просто один ихтиолог, а целая профильная служба. Получил «добро» — и тут же ее возглавил. До этого там были в основном рыбинспекторы, которые гонялись за браконьерами, но необходимо было контролировать промысел, чтобы понимать, где какая рыба ловится, какое состояние, какая популяция.
Мы ездили по промыслам, по всей Оби, на север, изучали миграцию сиговых рыб. Например, уезжали на месяц в район деревни Козюлино в устье Томи — туда ежегодно, в ноябре, подходит муксун на нерест из Обской губы. Эта миграция очень интересная, нужно было делать контрольные ловы. Мы ставили себе шалаши (в то время палаток не было, у нас, по крайней мере). Костер, зима… Рыбаки, помню, выделили нам какой-то домик.
Ихтиологи в то время — это были, на взгляд местных, какие-то высокие люди. Относились к нам с большим уважением, ждали, что вот сейчас мы расскажем им секреты рыбодобычи. А мы откуда можем знать! Это они всю жизнь на рыбалке! Поэтому местные учили нас практическим вещам: где какая рыба идет, какие у нее повадки. А мы учили их, чем отличаются сиги, как определять возраст рыбы.
В 1996 году у меня родился второй ребенок, и остро встал вопрос заработка. Зарплата в рыбинспекции была очень маленькая, мы работали больше на энтузиазме, но теперь надо было думать о выросшей семье… Друзья предложили пойти в их бизнес — в рыбную компанию, менеджером. Проработал потом 10 лет в коммерции — розничной и оптовой продаже рыбы.
В конце 90-х процветал бартер, а я все рыбозаводы по Оби знал. Приезжал в Томск вагон селедки — предлагал им морскую рыбу в обмен на речную… Потом создал свою фирму в этой отрасли. И вот 2006 год. Мне позвонил Александр Адам, который руководил департаментом природных ресурсов и охраны окружающей среды.
Тогда полномочия по регулированию рыболовства передали из Москвы в региональные Россельхознадзоры, и Александр Мартынович предложил мне поработать госинспектором по контролю за регулированием и организацией промышленного рыболовства. Я долго думал: у меня ведь свой бизнес, деньги зарабатываются, семья обеспечена… Но к тому времени это стал очень рутинный процесс. И у меня прямо что-то екнуло: может, опять вернуться в ту молодость, в которой мне было интересно работать?
Я согласился, но не на начальника, а на зама, потому что начальник — это тот, кто в основном в кабинете сидит, а замы как раз выезжают на места. Так и перешел на госслужбу… Через несколько лет слегка наскучило — и снова появился человек, который поднял меня на следующую ступень в профессии: Андрей Филиппович Кнорр. Он предложил организовать команду по развитию рыбной отрасли.
А это было очень интересно! Отрасли, по сути, не было, все заводы постоянно банкротились, вся рыбы шла налево — на 99% неконтролируемая экономика! С подачи губернатора у нас появилась программа развития рыбохозяйственного комплекса. Бизнес в то время не особо доверял власти, но мы убедили предпринимателей, что выгоднее работать легально. И все получилось: если в 2012 году официальный вылов рыбы был 700 тонн в год, то сейчас — шесть тысяч тонн. И это уже потолок для Томской области.
У нас удивительный регион, один из самых богатых водными ресурсами. Здесь 113 тысяч озер, протяженность Оби — 1100 километров, причем очень высокопроизводительной его части. Притоков высшей категории — пять штук. У нас 70% нерестилищ Обского бассейна (после постройки водохранилища в Новосибирске), 30% зимовальных ям осетровых.
Просто клондайк, чтобы исследовать все ихтиологическое разнообразие и экологию рыб, представленными 32 видами. И я рад, что наша кафедра ихтиологии по-прежнему готовит высококлассных специалистов, которые имеют академические знания и могут исследовать наши природные богатства на высшем уровне.
