Лингвист — это не гуманитарий: разбирая структуру (хоть английского, хоть старославянского) языка, человек становится прекрасным аналитиком. А значит — руководителем. Выпускница кафедры романо-германской филологии (самой суровой на филфаке ТГУ!) Римма Пак первую руководящую должность получила вскоре после университета — возглавила кафедру иностранных языков в новосибирском лицее. Текущее место работы — руководитель Центра развития городской среды Томской области. Как умение выстраивать эффективные процессы помогает развивать хоть инновации, хоть городские парки — в специальном проекте Tomsk.ru и ТГУ.
Я родилась в Томске, с 1 класса жила в Колпашево — переехала вместе с родителями (папа у меня нефтяник, мама гидрогеолог). Училась в обычной школе, но у нас была настолько яркая школьная жизнь! Это были 1990-е, и учителя старались занять все наше время, чтобы некогда было думать о глупостях. Также в Колпашево был хорошо развит сельский спорт, район высоко котировался на областных сельских играх. А у меня и папа, и мама — игроки в волейбол, классе в шестом я тоже пошла играть, в восьмом стала капитаном команды.
К концу школы я точно понимала: хочу преподавать. Но что?.. И вот, когда в 10 классе съездила в Томск знакомиться с вузами, меня внезапно «бахнуло» — хочу на романо-германскую филологию! Получать фундаментальное образование, изучать иностранный язык и зарубежную литературу… Туда брали только 36 человек, и только с тремя пятерками на вступительных экзаменах. С русским и литературой не было проблем, а вот с английским — прямо беда: во втором классе учитель сказал, что у меня к нему нет способности, и я до выпуска училась в слабой группе. Попросила маму нанять репетитора по английскому. Родители нашли деньги, хотя это был 1996 год — нефтяникам не платили вообще. И сказали: «Пробуй!». Два года готовилась, получила свои 15 баллов. В день моего рождения, 25 июля, увидела себя в списках на зачисление на бюджет… Это был первый опыт, когда я поняла: если я ставлю цель и понимаю как к ней идти, то я ее достигаю.
«Разница между школами в городе Колпашево и гимназиями в Томске была колоссальная. В группе я была догоняющей. Например, зарубежную литературу я до университета особо и не читала, а девчонки из Гуманитарного лицея или 24 гимназии с ней были хорошо знакомы. Сообщество, которое на старте зашло очень сильным, дотянуло таких, как я, очень быстро, за полгода. Зато не было даже мысли, что можно не ходить на пару или не приготовиться к занятиям. На третьем курсе даже пришлось пожертвовать любимым волейболом: меня взяли в университетскую сборную, но для того, чтобы успевать на тренировки, надо было уходить с последней пары на 10 минут раньше. На РГФе себе такого никто не мог позволить».
Учеба была серьезная, глубокая и очень интересная! Большой объем языков: английский, латынь, чуток старославянского, кусок древнегреческого, французский как второй язык (выбрала его за звучание; это, наверное, было моя мечта о Париже). Самым любимым предметом на факультете были именно английский, все его вариации —и фонетика, и лексика, и грамматика. Очень долго он как паззл собирался, но в конце второго курса я раскусила английский, поняла его универсальный «скелет», и язык стал МОИМ: поняла, что думаю на английском, мне так проще, так быстрее, он короче, не такой вязкий, как русский. До сих пор, когда надо быстро принять решение, я переключаюсь и думаю на английском.
На третьем курсе пришло осознание, что неплохо было бы попасть в языковую среду. Как раз стал появляться интернет, мы имели возможность смотреть фильмы, передачи, и я понимала, что язык разный — мы все-таки изучаем академический вариант, а не разговорный. В Томске тогда было мало носителей, а преподавателей-носителей не было вообще. И я стала думать о стажировке за границей. На рубеже веков было очень популярно участвовать в программах обмена, и я заявилась на стажировку в США. На отбор мы поехали в Тюмень, соискателей было порядка 300 человек. На собеседовании интервьюер сминает лист бумаги, кидает мне его как мяч и говорит: «А научите меня прямо сейчас играть в волейбол». (В анкете я указывала, что играю в волейбол). Я понимаю, что вообще не помню терминов! Заглядываю под стол, вижу, что собеседник в носках, и отвечаю (на английском, конечно): «Извините, пожалуйста, но вы в носках, по технике безопасности нельзя играть в волейбол, встретимся в другое время, когда вы будете готовы!». Натурально выкручивалась, в общем. Когда я получила анкету назад, там красной ручкой было написано «Yes» и несколько раз обведено.
«В США я работала в детском лагере в пригороде Нью-Йорка — сначала организатором, потом спасателем на воде. Была интересная история: когда я отучилась на курсах Красного креста и надо было сдавать экзамен на сертификат спасателя, я попросила: «Можно принести с собой англо-русский словарь?». Мне такие: «Зачем?!». Я объясняю: «Я русская, могу от волнения не понять тестовое задание». А мне в ответ: «Да ты врешь!». Не могли поверить, что я не native speaker. Это к вопросу об уровне языковой подготовки в университете — на тот момент я всего две недели как приехала, никакой языковой практики, только четыре года теории – но очень крутой».
Мне предлагали остаться в Америке работать, я сказала «Подумаю!» и уехала домой. Улетала в сентябре 2001 года, когда упали башни-близнецы, это было очень страшно, но выбралась. Понятно, что желание жить там отбило…
Надо сказать, на американскую стажировку я уезжала после 4 курса с одним не сданным хвостом — по теорграмматике. Преподаватели ко всем этим нашим вольностям относились жестко: это не должно мешать учебе. И вот я вернулась после пяти месяцев в Штатах, в языковой среде. На таком подъеме! И… три раза ходила пересдавать долг: преподаватель говорила, что меня не понимает, у меня во рту американская каша. Еле сдала на тройку – это единственная моя тройка в дипломе.
Диплом я писала по поэзии Максимилиана Волошина и его переводам Эмиля Верхарна — одного из основателей символизма, движения, ставшего триггером Серебряного века в России. Волошин был для меня как Лев Толстой в поэзии. Каждый раз читаю — и мурашки по коже… А любовью к самому Серебряному веку меня заразила Ольга Анатольевна Дашевская, мой научный руководитель. Вообще, многие педагоги на филфаке так «жили» своей темой, что не оставалось шанса не полюбить ее. Например, до сих пор очень хорошо разбираюсь в философии благодаря Юрию Владимировичу Петрову, профессору философии и декану культурологического факультета. Как сейчас его помню: трость, шляпа… Легко держал аудиторию в 120 человек. Практики по философии вел Алексей Борисович Мурашов. Четвертая пара, 20.15. «Кто готов отвечать?». И все поднимают руки…
Когда я получила диплом, привезла его маме и сказал: «Мама, ты можешь мной гордиться! Я окончила лучший вуз страны». Университетское образование стало для меня ключом ко всем дверям. Я ничего не боюсь. Я знаю, что любую информацию смогу переварить. Эффективность процессов — это моя сильная сторона до сих пор.
Вскоре после окончания университета вслед за мужем я переехала в Новосибирск. Там пошла преподавать в информационно-экономический лицей и в Академию иностранных языков. В лицее месяца через три стала завкафедрой иностранных языков. В нагрузку мне дали на классное руководство 10 «Б». Это были сложные дети, которые кочевали от одного учителя к другому, я пришла новенькая – мне и подсунули. А я же из Томска! С блестящим образованием! (В Новосибирске только 30% людей с высшим образованием, там другой уровень культуры). Я понимала, что если не выстрою им эффективные процессы, они школу не закончат. Мы ввели десятиклассникам (!) продленку, постоянно загружала их позитивной деятельностью, вплоть до помощи мне в заполнении отчетов. Задавал им вопросы, которые им никогда в жизни никто не задавал: «А зачем ты учишься? А каковы причины твоих поступков?». Оказалось, что когда ты начинаешь разговаривать с детьми как с людьми, у которых есть разум, они начинают отвечать совсем по-другому. Мы выучились, многих сняли с учета в милиции. До сих пор в соцсетях мне пишут….
Из школы я через какое-то время все равно уволилась — потому что изменить всю систему мне было не под силу. Поскольку мы с мужем много путешествовали, занялась туризмом: пришла в офис туркомпании стажером, месяца через четыре стала руководителем офиса, стала обучать франчайзи (опять обучать!). Месяцев через восемь открыла свое агентство, которое успешно работало пять лет.
В 2011 году случился развод с первым мужем, и я встала перед выбором — куда уезжать? Новосибирск я не любила. Подруга с филфака звала в Москву — она работала в Минспорта в пресс-службе, жила в своей квартире и готова была меня поддержать. «Приезжай, С ТВОИМ ОБРАЗОВАНИЕМ ты всегда найдешь работу». Вторая близкая подруга жила в Томске и, когда я обсуждала с ней возможное возвращение, говорила: «Здесь нет ни мужчин, ни денег. Что ты здесь будешь делать ДАЖЕ С ТВОИМ ОБРАЗОВАНИЕМ». Но я понимала, что очень хочу в Томск. Мне Томск сомасштабен, мне здесь классно и уютно. И я вернулась, хотя потеряла здесь все связи. Пришлось начинать с нуля. Работала по 14 часов в сутки, чтобы набраться опыта…
В Томске я работала сначала в одной, потом в другой частной образовательной компании. Например, «вырастила» сеть робототехнических кружков с двух филиалов в Томске до 20-ти по всей России. В 2012 году поступила в магистратуру на факультет психологии, специальность «управление инновациями». Спустя 10 лет после первого образования училась запоем! Снова оказаться в университетской среде — ни с чем не сравнимое удовольствие! Мне дали возможность мой жизненный опыт упаковать емко, четко, понятно».
Задача руководителя в «экономике знаний» — подобрать ту модель управления, которая будет эффективна в производстве креативного (в смысле интеллектуального) продукта. И здесь очень важно выстроить процессы. Например, когда в 2019 году я пришла заместителем руководителя в недавно созданный Центр развития городской среды Томской области, никто еще не понимал, что это такое. Да, были рекомендации Минстроя, но как это должно работать? Тогдашний руководитель и я это все и придумали. Я до сих пор не про среду, а про процессы. Я — управленец. В университете я думала, что я педагог, а педагог — это тот же самый управленец. Только он управляет сознанием, вниманием, смыслами.
Это очень круто — менять свой любимый город. Наши большие победы — это привлечение денег в регион (по федеральной программе «Формирование комфортной городской среды»). Так, заявка на благоустройство городского сада в Асино — лучшая по баллам в стране. Мы выиграли для города 85 миллионов рублей, колоссальные деньги! Но для этого нужно было 4 месяца нашей команде и администрации Асина потрудиться. Сейчас проект реализуется, уверена, томичи летом будут ездить туда отдыхать. Потому что новый центр города — это то, на что стоит посмотреть.
Ни разу за 10 лет не пожалела, что сознательно вернулась в Томск. Уехать можно всегда, но если все уедут — кто будет менять город? У нас много умных и порядочных людей. У нас люди очень мобильные — томичи были везде, поэтому насмотренность очень хорошая. И они хотят, чтобы так же было дома. Я вижу, как у нас формируется новый «инициативный» класс — айтишники, они сейчас очень активны в вопросах изменений городской среды. Почему многие из них руководят ТОСами, становятся старшими по дому? Потому что когда они выходят из своего комфортного айтишного пространства, они видят несовершенство среды – и начинают настраивать процессы как аналитики.
Так и наш Центр развития городской среды — потихоньку, помаленьку мы «настраиваем» систему. Муниципальные образования уже взяли на вооружение инструменты, которые мы предлагаем. Они уже не замечают, как не допускают градостроительных ошибок при проектировании, как ищут поддержку у сообществ. Жители наконец-то стали частью проектирования. В том же Асине мы на обсуждениях проекта выслушали 2000 человек — 10% населения! Мы смогли изменить ситуацию уже сейчас, и сами люди уже не позволят ей деградировать.
