Васюганские болота занимают площадь в 53 тыс. км² — больше, чем Швейцария или Эстония. Это самые большие болота мира, большая часть которых находится в Томской области. Они признаны федеральным природным памятником, таят в себе множество секретов…. И при этом мало кто видел их вживую. Один из таких счастливчиков — горный инженер геолог Михаил Дронов. Этот мужчина на протяжении 36 лет ищет и добывает нефть и газ по Томской области, а теперь уже по всей Западной и Восточной Сибири. Вот только той красотой, что он видит в своих экспедициях (и речь не только о природе), Михаил делится с другими людьми. Ведь герой нашего проекта «Необыкновенный человек» — еще и фотохудожник. Как совмещать эти два дела в своей жизни, почему Михаил предпочел болота работе в теплом офисе и как превратить лица вахтовиков в искусство — читайте далее.
Болота, грязь, комары, никакой романтики, ни гитары, ни костра? Да вы что?
О своей будущей профессии Михаил все понял еще в детстве. На выбор повлиял сосед по коммунальной квартире — геолог, который все время улетал в экспедиции.
«Такой бородатый, с трубкой, с ружьем. Интересно так было с ним общаться. Он прожил у нас всего 2-3 года, но у меня это отложилось в голове. И практически, как я стал заканчивать школу, я знал, что пойду в геологию».
В 1981 году абитуриент Михаил пошел поступать на геолога редкометалльщика. На эту специальность тогда был очень большой конкурс. Баллов у нашего героя не хватило.
«Думаю – схожу в армию и буду второй раз поступать. А ко мне подходит дядька и говорит: Миш, твоих баллов хватает на геолога-нефтяника. Пойдем. Говорю: да вы что: болота, грязь, комары, никакой романтики, ни гитары, ни костра? Он меня полчаса уговаривал. Потом думаю – ладно, и согласился. И уже 36 лет я в этом рискую. Но не пожалел».
Начал Дронов с практики в Хакасии и на Ямале. А потом попутешествовал по всей Томской области. В том числе объездил практически все Васюганские болота. В основном там только разведка и промыслы, нет ни дорог, ни крупных городов или сел. Только на вертолете часа два лететь.
«Я думал поначалу, что болото – это грязь, комары. Ничего подобного. Примерно как люди: каждое место неповторимо. Каждый раз прилетаешь то на буровую, на промысел – абсолютно все новое. И природа, и растительность, и живность, атмосферные явления. Где-то льет дождь где-то жара, где-то комаров нет. Где-то одни озера, где-то один лес, непроходимые топи: сидишь там неделями, на пятачке, никуда не выйти — сразу утонешь. Летишь к месту на вертолете — скучно. Кто-то спит, кто-то читает, а я открываю иллюминатор – и фотографирую».
При этом опасности и риска в этой работе много.
«У нас были случаи, что ходили люди на рыбалку или за грибами – и пропадали. Недавно ребята ушли на рыбалку, один исчез. Приезжали лесники, милиция с собаками – за две недели не нашли. Проходит еще недели две – охранник звонит мне: Миша, тут какой-то мужик из леса вышел бородатый, злой, худой. Наш! Оказалось, наткнулся на спящего медведя. Медведь испугался, рванул в одну сторону, он испугался – в другую. И целый месяц вокруг буровой ходил, не мог выйти на людей. Благо — август, он ел грибы, ягоду, клюкву, брусничку — на болоте много этого. И выжил».
Никогда не хотел уйти в профессиональную фотографию
Фотография в жизни Михаила появилась в 1979 году, когда наш герой учился в 8 классе. Парень устроился на летние каникулы подрабатывать на Томский завод режущих инструментов. В итоге заработал на первый фотоаппарат, увеличитель, ванночки, химию для пленки: весь комплект для съемок. Фотография зацепила так, что не может отпустить до сих пор.
Фотографирует Михаил практически все, но предпочтения в работах фотохудожника все же просматриваются. Это природа в разных ее проявлениях, мужской портрет (коллекция интересных и фактурных лиц вахтовиков «УгрЪмые сибирские мужики», с которыми Михаил работает). А также Томск: его улицы, скверы, окна, деревянная резьба. Одно время автор увлекся натюрмортами.
«Это сложная вещь, не каждый художник берется за составление натюрморта. Сперва, чтобы сделать один кадр, у меня уходило до полугода. Сперва собрать, потом скомпоновать, потом поймать свет, настроить. Особенно белый натюрморт: в зиму мне не хватало света, пришлось ждать мая, самого яркого часа, когда тут все позаливало светом».
В профессиональную (или коммерческую) съемку Михаил уходить не хочет. И дело не в деньгах, а в той свободе и поиске, которые подразумевает настоящее художественное фото.
«Кто-то тратит на машину, а кто-то на эти же деньги покупает фототехнику. Мне фотография прибыли не приносит – считай, одни убытки. Аппаратура бешено стоит. Это надо быть маньяком, каких мало, чтобы потратиться. Но я никогда не хотел стать профессиональным фотографом. При профессиональной фотографии ты будешь знать, какой пейзаж кому надо: закатики, кошечки, цветочки и все по новой. Через недели 3 тебя уже будет тошнить. Это такую силу воли надо, чтобы снимать одно и то же. К примеру, если американская одна книга для фотографа: 100 мест в мире, которые надо сфотографировать. И там написан день недели, месяц, год, время, чтобы ты приехал, поставил фотоаппарат и ровно через 5 секунд, когда солнце стоит в определенном месте, снял великолепную фотографию. Написано, какая выдержка, диафрагма, ISO, как ставить, куда глядеть. Ездят, снимают, получается красиво. Но художественного здесь мало. Вот когда ты сам бродишь, когда за кадром охотишься – это мне по душе».
Фотография остается хобби и увлечением, которое, в том числе, помогает отвлечься и найти занятие на вахте.
«Ты там месяц-два просидишь – все надоело. Время лететь в город, а тут — асфальт, горячая вода, теплые туалеты, интернет, люди ходят, машины едут. Происходит перезагрузка. Но вот чтобы все бросить – такого ни разу не было. Наоборот, когда 2, 3, 4 месяца в городе – начинается ломка, уже хочется обратно. В это болото, грязь, отсутствие цивилизаци. Оно затягивает. Поэтому тем, кто вахтами летает, перейти на офисную работу или завод очень сложно».
Кадры, которые способны зацепить
Студия Михаила — тоже своего рода арт-объект. Здесь можно увидеть множество фото из разных уголков области. На входе — большое количество ч/б портретов людей, с которыми наш герой знаком и дружит. Старые проявители как экспонаты нависают над дверным проемом. Гроздьями развешены чехлы для фотоаппаратов. А сами они заняли отдельный стенд. Это не только техника фотохудожника: часть для оформления отдали знакомые.
Михаил — свободный художник во всех смыслах. Поскольку то, что он снимает, он выбирает сам. Знаковых фото, которые ценны для самого автора — около сотни. Часть из них — участники международных конкурсов фотографии.
«Такого нет, чтобы отснял — и все, шик, больше фотать не буду. Ну снял, красиво, нравится, но найдем еще что-то интереснее. Я женщин фотографирую редко. В основном суровые сибирские мужики портреты лесорубов, нефтяников, буровиков. На одной выставке про нефтяников одна женщина подходит и говорит: такие хорошие мужские портреты, а мне понравился портрет бабушки. Я напрягся: какой бабушки, там мужики одни. Где бабушка? Подводит к этому кадру, показывает. Да нет, это мужик, наш крановщик Эварад Тарон. Снималось в — 45, холодина. Вообще почти все мужские портреты — это все мои нефтяники. Вижу приятное лицо, хорошее — делаю кадр. Отдаю обязательно им – отпечатываю или на флешках. Они всегда просят».
Также Михаил делает фотопроекты. Один из них — «Дети солнца» о рыжих людях. Вот здесь можно встретить абсолютно разных людей.
«Одна художница пришла, веселенькая рыженькая – я решил снять классический русский портрет. Приятное личико, простое платье».
Мы спросили, есть ли тот кадр, который Михаил мечтает снять. Оказалось, что через фотоаппарат у нашего героя пока не получилось передать всю красоту северного сияния.
«Это обычно происходит в -50, ночью. На телефон снимал, пытался на камеру — пока не получается. Я его увидал впервые еще на практике. Последний раз когда снимал — ощущение, что оно тебе прямо в руки опускается, что его можно потрогать, оно полыхает прям сверху. Руки протягиваешь – оно по тебе идет. Вот как это сфотографировать? Поэтому некоторые кадры физически нельзя снять. Надо фотоаппарат бросить, встать и любоваться. Так и делаю».
