В мире меньше десятка ядерных держав, и атомные технологии — мощнейший инструмент их геоэкономического и геополитического влияния. Если страна (такая, как Россия) помогает другой стране освоить ядерную энергетику или ядерную медицину, она приобретает партнера на десятилетия. Профильных специалистов лучше готовить при поддержке Госкорпорации «Росатом». Так быстрее и надежнее. В свою очередь, главным партнером Росатома в международном образовании стал Томский политех. Почему иностранцы предпочитают Томск и что это дает самому городу, рассказываем в специальном проекте Tomsk.ru. В нем мы разбираемся в «Инженерах будущего».
Инструмент влияния
2015 год. Росатом начинает несколько крупных международных проектов по строительству атомных объектов — АЭС в Турции и Египте (чуть позже — в Бангладеш). Руководят стройками российские специалисты, но эксплуатация — это принципиально другой процесс, руководить им должны местные ядерщики.
Фото: начало строительства АЭС в Турции/ akkunpp.com
В качестве одного из решений предложили пакет в виде строительства объекта с подготовкой персонала: Россия могла бы обучать первые 2-3 поколения тех, кто там будет работать, пока страна-партнер не наладит собственное «ядерное» образование.
Но не всем странам нужны собственные атомные станции. Все-таки это очень сложно, дорого и долго. В мире большой спрос на ядерные технологии неэнергетического применения — например, для медицины или сельского хозяйства. В той же Африке остро стоит вопрос с онкологическими заболеваниями из-за высокой активности солнца, а сегодня ни один вид рака без ядерных и радиационных технологий (например, лучевой терапии) не вылечишь…
«И тут началось самое интересное. А где учить иностранных специалистов? Вузов, которые реализуют ядерные программы, в России достаточно много, существует целый консорциум опорных вузов Госпоркорации Росатом, — говорит руководитель международных ядерных образовательных программ Инженерной школы ядерных технологий ТПУ Вера Верхотурова. — Но нужно было учить на английском языке. Стройка идет, специалистов нужно готовить в максимально короткие сроки, чтобы к моменту пуска объекта в эксплуатацию они были с дипломами. Магистратура — самый быстрый уровень образования, занимает два года, но обучение на русском минимум на год удлиняет процесс — потому что еще требуется год подготовительного факультета, на котором иностранцы учат язык. А английский — международный язык, в некоторых странах-партнерах — даже второй государственный».
Второй важный момент — готовить студентов нужно было там, где есть действующие объекты, чтобы после получения диплома их не нужно было снова доучивать. А этому критерию соответствовал лишь один вуз в России — Томский политех, потому что только у него — собственный действующий исследовательский ядерный реактор, имеющий статус учебно-научного центра.
Исследовательский реактор ИРТ-Т строился восемь лет и впервые был запущен в 1967 году. После оно много раз проходил модернизацию, увеличивалась его мощность, он «обрастал» исследовательскими оборудованием. Как говорят на самом реакторе, сейчас от того реактора 67-го года осталась только коробка самого здания вокруг него. Сейчас это современнейший научный и образовательный центр.
Слом парадигмы
«Томск для обучения ядерным технологиям вообще уникальная точка в пространстве. У Томского политехнического университета великолепная приборная база – это и реактор, и ускорители частиц (циклотрон, бетатроны). Кроме ТПУ с более чем полувековыми традициями подготовки инженеров-ядерщиков, есть Сибирский государственный медицинский университет, который может давать компетенции по ряду медицинских дисциплин, являющихся важным компонентом ядерной медицины. А в НИИ онкологии и радиологическом каньоне ОКБ студенты оттачивают практические навыки, — перечисляет Вера Верхотурова. — То есть у нас три важнейших составляющих: инфраструктура, компетенции и реальные клиники. Дело было «за малым» — а говорят ли у нас на английском языке?..»
Первый набор на международную магистерскую программу по ядерной физике Томский политех провел в 2015 году — сначала приехала группа ребят из Ганы, потом стали прибывать студенты из Индии, Китая, Нигерии… И сразу встала проблема: реактор-то есть, но никогда иностранцы на нем не обучались. Даже граждан Казахстана провести — целая история!
«Период с 2015 по 2017 год – это вообще совершение череды дел из серии «Этого не было никогда», — улыбается Вера Викторовна. — Мы сделали невозможное — согласовали со всеми службами обучение иностранцев на реакторе Томского политехнического университета, это заняло 1,5 года. Наши студенты весь третий семестр магистратуры выполняют практические задания на учебном реакторе. Таким образом, мы выпускаем готового под ключ инженера».
В свою очередь, Росатом помог с реальной производственной практикой. Никогда такого не было – чтобы иностранцев пускали на действующие атомные станции. Но Росатом определил несколько своих производственных площадок, где магистры шесть недель могли практиковаться.
«Как минимум 50% в формировании нашей программы — это участие отрасли, — отмечает Вера Верхотурова. — Наш пример — это вообще полный слом парадигмы для советско-российской системы вузов. Всегда считалось, что вуз определяет, кого готовить и как — мол, академическому сообществу виднее. А работодатель берет, что есть. А потом начинается конфликт: «Кого это вы нам прислали…». Но если мы хотим успеха наших выпускников, то только отрасль даст правильный ответ, как их готовить. Поэтому с самого первого момента она участвует в проектировании нашей образовательной программы, берет на себя часть практической подготовки, снимает с нас задачи трудоустройства. Для отрасли бонус еще и в том, что она прекрасно понимает, кто придет работать через два года, и свои производственные планы может строить с учетом стабильного кадрового поступления».
В международную ядерную магистратуру Политеха поступали студенты-химики, электронщики, был даже авиадиспетчер из Индии! Он, кстати, сейчас успешно работает по новой специальности на родине. Если первый набор на программу был семь человек из 3-4 стран, то сейчас каждый год набирают по 40-50 человек из 15 стран.
Глубокая междисциплинарность
Первых выпускников в 2017 году расхватали как горячие пирожки. Год спустя уже был запрос на открытие аспирантуры.
«Это как в знаменитом фильме с Челентано: «Каков будет ваш положительный ответ?» — улыбается Вера Верхотурова. — К сентябрю у нас была открыта аспирантура на семь человек. А в прошлом году заявок в нее было больше сорока! У Томска, Томского политеха, есть огромное преимущество перед всеми другими регионами и вузами. У нас есть действующие ядерные установки. Поэтому те, кто пишут практические диссертации, пытаются попасть к нам. И мы даже начали выбирать».
«В ядерной медицине (этот трек мы запустили в 2017 году) ты не можешь выехать только на одних медицинских или одних физических знаниях. У нас ребята с самого первого семестра минимум один день в неделю обучаются в медуниверситете, получают знания по анатомии, физиологии, рентгенологии… А затем апробируют на практике — в онкодиспансере и НИИ онкологии. Это глубокая междисциплинарность, спрос на таких специалистов потрясающий, — говорит Вера Верхотурова.
Следующий запрос от отрасли бы не менее вызывающим: «А можете готовить на английском языке российских граждан? Чтобы наши кадры могли спокойно работать на зарубежных проектах Росатома». И с 2019 года появилась англоязычная магистратура для русских студентов, которые учились в группе с иностранцами. «Ездила я как-то в командировку в Боливию, где Росатом строит ядерный объект. Другое полушарие, высота 4 тысячи метров… Залезаю туда и слышу: «Здравствуйте, Вера Викторовна!». Оказалось, наша выпускница: сначала работала в одном из научных институтов Росатома, потом захотела в поля – и ее сразу взяли в международку», — вспоминает Верхотурова.
В Боливии Томский политех реализует проект, который стал еще одной ступенькой в построении образовательной лестницы для инженера-ядерщика. Вера Викторовна поясняет: одним из продуктов Росатома для иностранных государств являются Центры ядерной науки и технологий — как раз в тех случаях, когда атомные станции не нужны, а ядерные технологии — нужны. Один из таких проектов реализуется в Боливии.
«В Боливии нет своего образования в области ядерной физики, просто даже направлений подготовки таких нет, — отмечает она. — Стройка идет динамично, и надо максимально оперативно учить персонал, плюс надо разработать документацию. Это колоссальнейший по объему контракт на много лет. С 2019 года мы отвечаем за превращение Боливии в страну с атомными технологиями, за весь человеческий потенциал отрасли».
«Росатом называется нас «специалистами по невозможному». Видя, что за два года мы можем делать из авиадиспетчера классного ядерщика, они говорят: «А слабо за 9 месяцев?». Ведь в том же боливийском проекте даже двух лет нет. И мы сумели выстроить систему профессиональной переподготовки инженеров. На первом этапе выезжаем в Боливию сами, проводим отборочные испытания. Потом люди, прошедшие отбор, на срок от 3 до 9 месяцев приезжают в Томск. Потом снова едем с ними в Боливию и обучаем на только что построенном объекте вместе с производителями оборудования. Это принципиально новая для российского инженерного образования методика — практическое, интенсивное обучение на действующем оборудовании совместно со специалистами отрасли».
Встряхнулись!
«С 1 сентября мы открываем новый образовательный уровень — бакалавриат на английском языке, — рассказывает Вера Верхотурова. — Дело в том, что сейчас встал вопрос о том, что нужно привлекать к сотрудничеству те страны, у которых не то что ядерного — даже инженерного образования нет! Например, какие-нибудь глубоко сельскохозяйственные страны Юго-Восточной Азии… Поэтому Росатом поставил нам задачу спуститься еще на ступеньку ниже и выстроить уже полную лестницу: бакалавриат — магистратура — аспирантура — профессиональная переподготовка на английском языке. А выпускники аспирантуры из таких стран — это, конечно, в будущем уровень профильного министра».
Вера Викторовна подчеркивает: ядерная отрасль изначально междисциплинарна. Ядерка становится, по сути, мозговым центром, который задает вектор развитию инженерного образования…
«Мы думали, что будем оказывать образовательные услуги другим странам — а оказалось, что и себе сильно помогли, — подытоживает она. — Для нас эти все изменения тоже оказались вызовом. Люди вспомнили язык. Блеск в глазах появился — мои знания нужны! Кто-то нашел тему диссертации, которую не мог «нащупать» несколько лет. Сейчас к нам стали присылать на обучение действующих сотрудников национальных атомных отраслей — ганской, боливийской, индонезийской и т.д. Это мотивированные люди, и через них мы интегрированы в самые горячие тематики международных ядерных технологий».
