Студенческие годы – одна из вех, определяющих жизнь человека, а общность по отношению к вузу – повод для гордости. Где бы ни оказались выпускники Томского госуниверситета, какой бы профессиональный путь ни выбрали, Томск для них – alma mater. В третьем сезоне проекта «Выпускники ТГУ» мы собрали истории, как учились и с чего начинали люди, связавшие жизнь с предпринимательством и IT.
Алексей Куртов — вице-президент Ассоциации политических консультантов России. Он один из тех, кто вводил термины в политическом консультировании и пиар в 90-х годах, когда слова «менеджмент» и «пиар» были для жителей нашей страны незнакомыми. Сейчас он обучает политическому консультированию, психологии массовидных явлений и бизнес-психологии других, ведет множество образовательных курсов и программ для политиков, управленцев разных уровней, журналистов. А вот базу для будущей работы Алексей получил на радиофизическом факультете ТГУ и в экспедициях клуба «Скат».
Шел на факультет будущего
В Томск мы приехали из Ленинграда. Отец был военным, потому наша семья ездила по многим городам. Старшая сестра поступила в ТГУ на физико-технический факультет. Романтика физики, университета, студенчества – я ее всю видел у себя дома. Потому вопроса, куда поступать – не было. Только с выбором факультета.
Мой выбор в направлении радиофизики был не очень осознанным. Мне просто понравилось, как о ней рассказывали на дне открытых дверей. Там выступал один из молодых преподавателей радиофизического факультета и сказал, что это — факультет будущего.Лазеры, мазеры и другие волшебные слова. Вот мы с двумя одноклассниками Мишей Марголисом и Олегом Бибиком и поступили туда в 1978 году.
Мы занимались новой областью знаний — квантовой электроникой. Объемы физики и математики первые два курса погружали в уныние. Только математических предметов у нас было штук 6! А вот с третьего курса стало интересно. Появились первые электронно-вычислительные машины. Во 2 корпусе университета стояла большая БЭСМ4, на которой мы учились программировать. Позже, когда я еще учился, начали появляться компьютеры не размером с комнату, а куда меньше, затем персональные ЭВМ. И меня увлекла не столько сама физика, сколько автоматизация измерений физических процессов.
Одной физикой мои интересы не ограничивались. Библиотека была местом знаний, с тишиной, зелеными лампами, особой атмосферой. К тому же только открылся новый светлый корпус библиотеки. Мы же там не только учились. Взять альбом Иеронима Босха и целый день его перелистывать… А где еще в советское время было найти Босха? У нас в семье всегда была большая домашняя библиотека, несколько тысяч томов, мы их возили с собой (жуткая обуза для военного). На 2 курсе, когда оказалось, что в советское время не все так гладко было с советскими вождями, мы с восторгом залезали в подшивки газет 20-х годов и смотрели на перепалку партийной «Правды» и профсоюзного «Труда». Как они друг друга там мочили! В нашей жизни этого не было: в публичном поле все было ровно.
«Физики учились в основном во 2 корпусе. А эти 301 и 332 аудитории-амфитеатры… Там же часто собирались потоковые лекции, где мы перезнакомились с другими физиками».
Герои-водолазы … в заклеенных костюмах
Когда я не был на парах или в библиотеке, я пропадал в клубе «СКАТ». Это, пожалуй, самая важная школа, которую мне дал вуз не как студенту, а как человеку. Попал я туда случайно: на 1 курсе мой одногруппник Сережа Конюк спросил: «Не хочешь заняться подводной фотографией?» Представляете: Томск, середина континента. 99% жителей города не видели моря. Конечно, я пошел с ним и провел в клубе 7 лет: занимался подводной фотографией, агитационно-пропагандистской группой. Я часто и ночевал там: до дома на Черемушках ехать было далеко.
Основной все-таки была экспедиционная работа. Мы проехали весь Дальний Восток. Что такое в 70-е поехать на Японское море нырять? Мы были герои-водолазы. В смешных советских костюмах, переклеенных на тысячу раз. Сами делали ласты, оборудование. Под водой снимали на камеры «Зенит», для них в СССР выпускали боксы. В клубе было 3 таких бокса, один из которых был сломан пополам. Фактически вручную все скрепляли, герметизировали, но фотоаппараты все равно часто заливало. Тем не менее, съемки для того времени были вполне приличными.
Зимой мы погружались под лед на Курье каждое воскресенье, в любой мороз. Тренировались в бассейнах «Химик» и «Труд», заодно и чистили их. А летом выезжали в экспедиции, которые Томский университет заключал с Дальневосточным научным центром. По заказу центра мы выполняли биологические и водолазные работы, из Томска по 50-70 скатовцев каждый год выезжало туда. И постоянно привозили экспонаты для клубного и зоологического музея. У меня там друг работал, мы много времени проводили, изучая биологию подводного мира.
«Нырять под воду было опасно: это и сейчас не самое простое развлечение, а тогда практически все оборудование было самодельным. Мы все хорошо осознавали риск и ответственность за жизнь друг друга».
«Скат» дал понимание и социальной ответственности. Во-первых, ты должен уметь разговаривать с другими. Потому что 2 месяца экстремальной работы в компании 15-20 человек – это хорошая психологическая нагрузка . Во-вторых, отвечать за то, что ты сделал. А еще были экспедиции военно-патриотического направления, археологические, исторические по многим морям и озерам СССР. В экспедициях не задерживаются плохие люди. И эта селекция оказалась важна. «Скат» — это до сих пор кузница интересных кадров, которые разъехались по всему миру и смогли реализовать себя в самых разных областях.
А как выступают скатовские спортсмены-подводники! 139 золотых медалей завоевали спортсмены клуба на чемпионатах Мира, Европы и на Всемирных Играх! Такого клуба нет нигде в мире. Это гордость Томска.
И конечно, я безумно благодарен президенту СКАТа Жданову Вадиму Валериановичу. Это удивительный человек. Его такт, мудрость, терпение мы ценили всегда. Я сейчас мечтаю о том, чтобы он получил государственную награду РФ и еще попал в книгу рекордов Гиннеса, так как является президентом 62 года. Жданов организовал тысячи людей в одно движение, связанное с любовью к воде в разных проявлениях.
Физики, которые выиграли спор у лириков
Томский университет — это потрясающий набор преподавателей. Валерий Васильевич Колпаков, Мария Ивановна Невидимова, Владимир Иванович Кан, Борис Николаевич Пойзнер, Вениамин Александрович Перкальскис, многие другие. Это были представители старой школы, которые знали, что такое наука. Физики, которые выиграли спор у лириков в 60-х годах, люди универсального типа, как Леонардо да Винчи. Это нас очень заряжало. Преподаватели жили своей интересной жизнью. Преуспевали в философии, музыке, собрали группу по изучению творчества философа Густава Шпета. Даже организовали киноклуб.
Что такое киноклуб в 70-е? Показывать титры было нельзя, а вот без них по советским канонам — можно. Нам говорили: «А сегодня посмотрим фильм Феллини Амаркорд”, и потом обсуждали его. Мы посмотрели всю знаменитую классику. Как преподаватели-организаторы клуба это доставали и где – не знаю, думаю, было очень сложно. Потом это поколение постепенно уходило. Хотя я и сам преподаю практически во всех крупнейших вузах страны, себя, увы, таким не считаю точно.
Возвращение в Петербург
После выпуска из университета я работал в Сибирском физико-технический институте. Там три года под руководством Юрия Петровича Егорова занимался физикой-оптикой и построением систем измерений вместе с Володей Пахоруковым. Эта связь физики, оптики и компьютеров стала основой для моей работы. Как-то на конференции познакомился с коллегами из Ленинграда и меня пригласили в государственный оптический институт ГОИ при Минобороны писать диссертацию. Я уже был женат, с ребенком, а в Петербург всегда мечтал вернуться. Согласился, поехал и устроился на научный полигон института в Сосновом Бору в 50 км от Петербурга. Там расположена атомная станция и несколько крупнейших закрытых НИИ. Диссертацию, кстати, написал, но не защитил: началась перестройка, уже двух детей надо было кормить. В 89 году я ушел из института и началась другая жизнь, не связанная с физической наукой.
Тогда по всей стране появились центры научно-технического творчества молодежи при комитетах комсомола. Они могли заниматься предпринимательством, причем по практически безналоговой схеме. По сути это были первые возможности для самостоятельного ведения бизнеса, не связанного с госструктурами и кооперативами. Такую организацию возглавил я. Там можно было проводить исследования, модернизацию оборудования на предприятиях, организовывать творческие группы из молодежи по выполнению технологических задач. Это был путь формирования «новой экономики», который был запущен Перестройкой. Я работал там года два, и вместо 160 рублей научного сотрудника я получал втрое больше.
Там же я стал депутатом, и даже заместителем председателя городского совета. Тоже хороший социальный опыт.
От физики к психологии и PR
У многих профессий есть взлеты и падения, востребованность и забытость, уважение и странное отношение. Вот минимум с двумя такими профессиями, которые за мои 30 лет практики принципиально поменялись, я успел поработать: политическое консультирование и PR.
Совершенно случайно я поехал учиться в Таллинскую школу менеджмента Владимира Тарасова. Там я познакомился с человеком, с которым мы дружим до сих пор – Алексеем Ситниковым. Он только прилетел из Америки и привез чудное слово НЛП (нейролингвистическое программирование). Он был одним из первых трех русскоязычных человек, кто учились у самого основателя Джона Гриндера и у Джудит Делозье. Он меня и увлек социальными общественно-психологическими процессами в обществе.
В 89 году мы начали активно заниматься психологией политики, массовидных явлений, бизнес-психологией. Затем тренингами по обучению разных больших структур и избирательными компаниями всех уровней власти. Уже потом я понял, что то, чем я занимаюсь в психологии, связано с политическими процессами.
«Первые лет 10, когда ты говорил, что ты – политический консультант, это была фантастика. Так же, как водолаз в 70-е».
Имидж политиков и образ жены президента
Вторая профессия, которая всегда шла параллельно – пиар. И в нем мы были людьми, которые внедряли в России профессиональные термины. Что такое пиар, никто не знал. Мы читали иностранные книжки, делали переводы, корректуру. Меня интересовало, а как тот или иной термин можно адаптировать у нас. На протяжении всех 90-х годов мы внедряли пиар-технологии в российский бизнес. Я занимался избирательными компаниями и всем, что связано с обучением психологией, паблик релейшнс и прочим.
Скоро мы добрались до избирательной кампании самого высокого уровня: в 96 году во время выборов Ельцина. Я в этой компании руководил технологическим штабом, который занимался программой «семья». Мы придумывали, как должна выглядеть семья и ближайший человек к президенту – его жена, так что я ездил с Наиной Иосифовной Ельциной по всей стране, разрабатывал программу ее правильного позиционирования. Там был большой контраст: Раису Максимовну, жену прежнего президента Горбачева, люди не воспринимали: она была слишком умная, слишком красивая и говорливая. Для Ельциной мы формировали образ другим: преданный, простой человек, опора и помощница. Мы всего лишь реализовали уже заложенное. Тогда же стало понятно: надо переезжать в Москву, где происходили основные политические процессы.
«У меня есть внутреннее убеждение (с которым, конечно, не все согласны), что для работы с социальными процессами первое образование должно быть физическим или математическим. Оно ставит стиль и системность мышления».
Конечно, мы изучали все, что уже было сделано за рубежом – от Ганди до Американских президентов, работу с женой Жака Ширака. Позже, помимо России, я работал на выборах президентов во многих странах: Казахстан, Грузия, Израиль, Украина, Молдова.
Еще в 89 году Алексей Ситников создал одно из первых в России PR-агентств — фирму «Имидж-контакт» в Новосибирске. И мы вместе работали, занимались психологией коммуникаций во всех сферах жизни общества. В 2004 году мы с коллегами учредили консалтинговое агентство «ИнтерМедиаКом», которое занимается PR, бизнес-консультированием и репутационными рисками. Я — председатель совета директоров этой группы компаний. Мы работаем с крупными корпорациями, такими как ГазПромНефть, Сбербанк, аэропорт Шереметьево, МТС и так далее.
Системность университетского образования сейчас помогает активно работать и в других областях. Я участвую в деятельности нескольких экспертных советов — от ЦИК, Общественной Палаты, до Совета по контролю исполнения государственных программ ГД РФ. Руковожу и являюсь членом жюри нескольких национальных премий.
Учить и учиться
Политический консультант, если хочет работать с людьми высокого уровня, должен быть, как минимум, на их уровне в коммуникации, общем понимании экономики, психологии. Понимая это, я в начале 90-х я получил психологическое и социологическое образование в Санкт-Петербургском университете. В этих науках тоже очень много математики, вычислений, так что большая часть знаний, полученных в ТГУ, мне пригодилась и зачлась.
Сейчас практически все мои сотрудники преподают. Это часть нашей деятельности. Я сам преподаю политическую психологию, массовидные политические явления, политические технологии в МГУ, Высшей Школе Экономики, Финансовом университете, СПбГУ, других вузах в качестве приглашенного преподавателя. Мне нравится преподавать, рассказывать то, что люди не знают и с восторгом делиться тем, что меня увлекает.
Интересно удалось поработать со Сбербанком. 5 лет назад Герман Греф, вернувшись с очередного саммита, поставил задачу: за рубежом есть такая штука, как Problem Solving (решение проблем). Это одна из компетенций руководителей XXI века и международными конференциями ставится на 1-2 место для управленцев. PS — это нахождение и принятие решения в условиях неопределенности. Мы с группой коллег – Настей Ченько, Женей Мироновым и Михаилом Каганом, взялись разработать курс, составить программу и прочее. Пришлось перелопатить американский, немецкий опыт, английский, и мы сделали программу Problem Solving, которой гордимся и которую 4,5 года преподавали в кампусе Сбер Университета. Организаторы обучения конкурса «Лидеры России» обратили внимание на эту программу и сейчас мы работаем вместе с ними.
«Я делаю, что могу, с точки зрения политического процесса, обучая кандидатов в депутаты и депутатов быть ответственными перед людьми, уметь разговаривать с ними. Взаимодействую и с избирателями. Говорю им – вы этих людей выбрали, ваших правах – потребовать отчета о работе. Это – о построении гражданского общества».
Точка выбора: о профессии, жизни и изменении мира
В России есть большая проблема: в целом специалисты прекращают обучение в 25-27 лет. Чтобы этого не случалось, в основе любой профессии должен оставаться интерес. Если он есть, в какой-то момент вы дойдете до границы своей компетенции и встанете перед выбором: продолжать оставаться хорошим специалистом, понимая, что квалификация постепенно будет падать — мир и технологии так быстро меняются, что вы неизбежно начнете отставать. Либо наметить новую цель и двигаться к ней, набирая новые компетенции, знания, навыки. Вообще, идеально, чтобы мы стремились к целям, края которых не видно. Это позволит всегда оставаться в движении и получать энергию.
Мне кажется, что я, как вечный студент, обучался постоянно и продолжаю обучаться сейчас, потому что знаю, насколько важно образование. Томский университет — очень значимая вещь для меня. Мне кажется, это один из лучших вузов в стране и по рейтингам, и по преподавателям, и по выпускникам, и духу. Я выпускников ТГУ вижу везде: в бизнесе, в политике, в госуправлении, причем не только в России: наши коллеги живут по всему миру.
Университет томский – это и друзья, с которыми мы и сохраняем добрые отношения. Друзья в Москве, Питере, Казахстане, Англии, Испании, Томске, Кемерове, Владивостоке. Мы сохраняем нашу общность, связь не теряем.
Интервью записано 20.01.2022
