Гарвардская медицинская школа в Бостоне (США), 4-й военный клинический госпиталь в г. Сиань (Китай) и НИИ кардиологии в Томске — все эти медицинские центры бьются над тем, как сократить негативное воздействие на организм пациента во время кардиохирургических операций. Ключом к этому может быть оксид азота. Пока томские кардиоанестезиологи обходят своих конкурентов. Однако ни о каком противостоянии речи не идет. Врачи из трех стран даже запланировали масштабные совместные исследования, но помешала пандемия.
Первым в мире технологию подачи оксида азота во время искусственного кровообращения при операциях на сердце вместе с коллегами изобрел и запатентовал врач-анестезиолог Николай Каменщиков из НИИ кардиологии Томского НИМЦ. Мы поговорили с ним о его разработке, а также о том, что спасает практикующего реаниматолога от профессионального выгорания.
Это интересно! Про разработку ученого можно послушать в нашем подкасте:
Работа без выходных
Николай продолжил медицинскую династию. Его прабабушка была санитаркой, бабушка — медсестрой, а родители стали врачами. Мама работает терапевтом до сих пор, а отец был анестезиологом-реаниматологом. Такую же профессию выбрал и наш собеседник.
«Родители никогда не были против того, чтобы я стал врачом. Наоборот, всячески поддерживали мое желание двигаться в этом направлении», — говорит Николай.
Сейчас на его счету уже 21 патент на изобретения. Ключевыми в его научно-клинической деятельности стали исследования по применению оксида азота в кардиохирургии. Это направление он развивает уже семь лет.
Наука забирает до 40 % свободного времени. Его приходится выделять уже после работы в операционной или дежурств в отделении реанимации, вечерами и на выходных. На закономерный вопрос: «Зачем это вам?» — Николай отвечает: «Наука спасает от профессионального выгорания». Особенно часто оно настигает именно анестезиологов-реаниматологов. В этой профессии нередки случаи, когда при колоссальном вложении сил, ресурсов и эмоциональном напряжении врачей пациент все же умирает.
«Наука позволяет верить, что мы когда-нибудь расширим горизонты наших знаний и победим», — объясняет врач.
Николай считает, что сочетание практикующего клинициста и доктора-исследователя является высшей ступенью во врачебной карьере. Дальше уже можно только получать формальные титулы и регалии: профессор, академик и так далее.
Работать без выходных его мотивируют, в том числе, смерти после операций, а еще — стремление раздвинуть границы возможного в профессии.
«Помню, в нашей клинике оперировали девушку. У нее была сложная сердечная патология. После операции она собиралась выйти замуж и уехать в Великобританию. Послеоперационный период был осложненным, и две недели она была на экстракорпоральном (искусственном) жизнеобеспечении. Сначала состояние стабилизировалось, но при отлучении от аппарата вновь настало ухудшение, и мы ее потеряли. С одной стороны, это повод для личных переживаний, а с другой — причина для работы над ошибками и движения вперед», — поделился историей Николай.
Мнение хирурга
Руководитель отделения сердечно-сосудистой хирургии НИИ кардиологии Борис Козлов:
«Сердечно-сосудистая хирургия близка к «потолку» в своих технических возможностях. Мы можем сделать все что угодно: вырезать, переставить, протезировать. Нас ограничивает одно: предел той агрессии, что может перенести пациент. Есть целый ряд больных, которые помимо проблем с сердцем имеют еще несколько диагнозов. Мы можем сделать блестящую операцию, но пациент в итоге погибнет от фонового тяжелого состояния. Доля таких больных увеличивается. Улучшить качество жизни пациента после операции могут только те методы, которые во время нее сохранят органы и ткани от нашей агрессии и оставят в том состоянии, как мы прогнозируем, а не как пойдет».
Нобелевская молекула
Запатентованная технология связана с подачей оксида азота непосредственно в кровь во время операций на открытом сердце. За исследование его влияния на человеческий организм в 90-х годах коллектив ученых даже получил Нобелевскую премию. В Томском НИИ кардиологии доказали, что во время операций содержание этой молекулы в организме снижается. При этом именно оксид азота способен предотвращать системное повреждение и помогает отдельным клеткам и органам пациентов адаптироваться на время операции.
Раньше в мире оксид азота подавался только в аппарат искусственной вентиляции легких, в основном при лечении новорожденных. Николай Каменщиков запатентовал, во-первых, идею, что оксидом азота можно «защищать» все внутренние органы от последствий операций. Во-вторых, он получил патент на технологическое решение для этого способа защиты — конструкцию контура экстракорпоральной циркуляции.
«Кардиохирургические операции чаще остальных заканчиваются летальным исходом. Еще чаще после таких операций возникают осложнения. Даже в лучших клиниках мира 40-52 % пациентов имеют ту или иную степень органной дисфункции. Мы работаем над тем, чтобы эти последствия свести к минимуму», — говорит врач.
Томск VS Гарвард
Мы попросили Николая объяснить, почему при столь уникальных исследованиях он не уехал за границу.
«Почему я не уехал в США? Гарвард — это конкурентная борьба. Система здравоохранения в Штатах построена на научной конкуренции. Придя туда, я буду одним из многих в этой гонке. Для меня это крайне интересно и даже азартно. Однако до клинической практики, то есть до этой самой гонки, меня допустят далеко не сразу. Я должен буду потратить несколько лет на подтверждение диплома. В России я уже все доказал, и мне дают «зеленый свет». Здесь наша команда уже закрепилась, и это положение дает ресурсы, в том числе административные. Мы стали резидентами Сколково, взаимодействуем с другими научными институтами в нашей стране, собираемся коммерционализировать наши разработки. Да, в Гарварде есть поддержка фармкомпаний, производителей техники, там совершенно иное финансирование. Деньги, которые вкладываются в российскую медицину, можно смело умножать на сто или тысячу (в зависимости от отрасли медицины). Но зачем мне тратить время на подтверждение диплома, прохождение бюрократических барьеров при том, что я могу потратить его на реальную работу здесь и продолжать свои исследования?
В ближайшее время мы с коллективом соавторов планируем запатентовать оборудование для технологического обеспечения методики. Собираемся сделать универсальный аппаратный комплекс-установку, который позволит доставлять оксид азота при самых разных медицинских вмешательствах. Патент потребует около 25 000 рублей инвестиций, но мы уверены, что они окупятся».
