Музыка — это очень многогранное для современного слушателя понятие. Кому-то может нравиться дотошный и банальный поп, который звучит из радио каждого такси в городе, кто-то же медитирует под долгий и тягучий эмбиент. Не теряет своей важности и классическая инструментальная музыка, переживающая новый виток популярности.
Одним из самых самобытных и громких неоклассических музыкантов в России сейчас является Кирилл Рихтер, давший вчера свой концерт в Томске. Перед презентацией его альбома «Chronos» Tomsk.ru успел поговорить с молодым композитором. Отсутствие периферийности в искусстве, нежелание слушать музыку в машине и любовь к тоскливой России — все это в интервью с известным музыкантом.
Для вас современная популярная музыка, рэп, поп — это то, что бы вы не стали слушать или же наоборот?
Рихтер: Нет, рэп относится к той музыке, которую я сам слушаю. Поп-музыку нет, но у меня есть мнение, что важна каждая музыка. Хорошо, что она существует. Каждый человек найдет свой собственный музыкальный язык. Было бы каким-то высшим снобизмом, считать, что какое-то направление плохое.
Хотелось ли бы вам посотрудничать с кем-то из популярных артистов?
Р: Нет, не сильно. Это артисты, которые имеют свой бэкграунд и голос в музыкальной индустрии. Но было бы интересно сделать что-то с Bjork или с Florence+Machine, если говорить про исполнителей.
Вы сейчас заканчиваете свой тур по отдаленным от центра России регионам, где инструментальная музыка может восприниматься не так, как в столице. Есть такое ощущение или все-таки слушатель один и тот же?
Р: Одинаковая реакция. Может быть тут даже теплее. Да везде тепло принимают. Единственное, есть ощущение тоски людей по каким-то качественным выступлениям, поэтому часто просят возвращаться еще.
То есть нет никакого ощущения периферийности?
Р: Конечно, да его и вообще нет. Сейчас, благодаря интернету, разницы не стало. Да и вообще говорить о разнице по отношению к искусству не совсем корректно. Потому что если музыка заключает какой-то чувственный и понятный всем момент, то будут плакать вообще все.
Что в России способно вдохновить музыканта сегодня?
Р: Меня вдохновляет безысходность, русская тоска, меланхолия, грусть. Все это присуще нашей стране.
Вы можете существовать без музыки? Или ваше творчество — это все, что у вас есть?
Р: Нет, не могу. Но это не значит, что я в бытовом плане все время слушаю музыку, совсем нет. Я уже почти два с половиной года не использую плеер как плеер. Чтобы идти по улице и слушать музыку. Мы даже шутим, что у нас музыкальная контузия и просим выключать радио во всех автомобилях и такси.
На сегодняшний день инструментальная музыка все еще способна отображать какие-то актуальные мысли и переживания людей? Или это все-таки закрытое искусство?
Р: Конечно способна, но важно то, как ты ее исполняешь. Проблема классической музыки не в том, что ее исполнители уже давно умерли, а в том, что ее исполняют без жизни. Как будто сами исполнители мертвы, когда они ее играют. Это происходит безучастно, без какой-то любви и истории. И коллективов, которые работают над этим, очень мало. Поэтому если вы попадете на регулярный концерт классической музыки при каком-нибудь государственном местном оркестре, то, скорее всего, это будет довольно скучно для большинства людей.
Вообще, насколько сложно обычного слушателя привлечь к такой культуре?
Р: Просто. Но нам везет, нам люди очень часто говорят фразу «Я совсем ничего не понимаю в классике, но нам так понравилось!». Это говорит не о том, что музыка популярна, а о том, что язык ее понятен. Так что никакого барьера или пропасти нет.
Сейчас инструментальная музыка несет в себе какую-нибудь цель? Обычно все говорят про поднятие культурного уровня.
Р: Культура — это понятие многогранное. Вообще, искусство — это все что создано суррогатно. Оно может состоять из не самых приятных элементов. В туре мы часто видим афиши, где виртуозы Москвы соседствуют с Ольгой Бузовой или Лепсом. И все эти люди составляют культуру. Что такое ее поднятие? Поднятие может идти только от человека, когда ему не хватает интеллектуальной и духовной пищи, когда ему мало работы души, то он начинает искать что-то, что заставит его это делать. У меня же никакой миссии нет, я занимаюсь музыкой из эгоистических побуждений — она мне нравится. И я рад, что люди реагируют на это, находят свое.
Но это шутка, конечно, в плане эгоизма. Конечно я думаю про людей, у меня большая радость и облегчение, когда они находят свои откровения, мысли.
А сами себя вы можете назвать новатором?
Р: Я не думаю, что делаю что-то особенное. Мне кажется, что есть мой путь, что правильное, а что нет. Но новаторство ли это? Мне очень нравится, как к этому относился Родион Щедрин, когда у него спросили «Как вы ощущаете себя как композитор современной музыки?», и он сказал, что пишет просто музыку. Вот и я просто пишу музыку. Мне неизвестна моя историческая перспектива.
Подпишитесь на нашу группу ВКонтакте и узнавайте самые актуальные новости Tomsk.ru в соцсетях
