В преддверии годовщины Великой Победы Tomsk.ru представляет проект «Сибирь — фронту» — о том, какой ценой досталась эта победа, как нелегко приходилось тем, кто не только на фронте, но и в тылу изо дня в день, не жалея сил, приближал окончание войны.
Свои истории в рамках нашего проекта рассказывают тыловики, у которых не было детства и юности, но осталась память о тех страшных событиях, которую они пронесли через всю свою жизнь.
Сегодня своими воспоминаниями поделился Иван Фролович Павченко. Когда началась война, ему было всего восемь лет. Несмотря на все тяготы, обрушившиеся тогда на каждую советскую семью, маленький Ваня не бросил школу — успевал и учиться, и помогать по хозяйству матери, и работать на полях в колхозе. Вспоминая о тех непростых временах, Иван Фролович о себе говорит скромно и не считает, что делал больше, чем остальные. Зато о своем отце вспоминает с гордостью и с трепетом рассказывает историю Фрола Петровича, который прошел через сражения под Ленинградом, не раз бывал в плену и бежал из концлагеря, был спасен немкой и спустя год после Великой Победы, как и обещал, вернулся к своей семье.
«Ich verstehe» — я понимаю
«Война началась, когда я пошел в первый класс в деревне Молчаново. Отец еще успел проводить меня в школу 1 сентября, а 7-го его призвали в Томск, где формировали мотострелковую дивизию, которая позже преобразовалась в 19-ю Гвардейскую. Провожать тогда пошли его мама и два моих младших брата, а меня оставили дома приглядывать за хозяйством. И вот, помню, как отец меня обнимает на прощание и уходит. А мне интересно было, я тоже хотел отца проводить, поэтому забрался на крышу дома, но из-за леса ничего не увидел, а только услышал гудки уходящего парохода. — Иван Фролович замолчал и посмотрел куда-то вдаль, придаваясь воспоминаниям о своей семье.
— Отец — Павченко Фрол Петрович, воевал на Ленинградском фронте под командованием Андрея Власова. Он, как Сусанин, завел своих солдат на бойню, только если Сусанин врагов завел, то Власов — своих.
— Тогда, во время боя, в автомат папы попал снаряд, и в руках у него остался только приклад, ствол — улетел. Следующий раз ему повезло меньше — снаряд попал в промежность и вырвал кусок мяса. — Иван Фроович тяжело вздохнул.
— После этой мясорубки те, кто мог ходить, бежали из окружения. А отец и еще несколько солдат остались прямо там, на окровавленном поле из тел солдатов. Немцы взяли выживших в плен и под конвоем повели куда-то по грунтовой дороге. По пути тех, кто выбивался из сил и оставался на дорожном полотне, расстреливали конвойные. У моего отца силы уже были на исходе, и он даже начал прощаться со своими боевыми товарищами. Но в этот момент один из начальников на лошади выехал из леса, когда услышал стрельбу и за что-то на немецком начал отчитывать конвойных. Они то и дело повторяли ему в ответ: «ich verstehe». И вот, отец остался на дороге, прошел строй, прошли конвойные мимо, а его не трогают. Только тогда он понял, что тот мужчина на лошади приказал конвойным не отстреливать людей. Благодаря этому папа и остался в живых. Спустя какое-то время за ним приехала бричка, запряженная лошадьми, людей, еще живых, которые остались на дороге, погрузили в эту бричку и отвезли в немецкий концлагерь. «Кстати, мой отец, вот он», — сказал Иван Фролович, указывая на фотографию пожилого, улыбающегося мужчину с добрым прищуром.
— Он трижды бежал из немецкого лагеря. Дважды — на восток, доходил до Прибалтики. Там его ловили немецкие полицаи и возвращали обратно. Его не расстреляли только потому, что он был очень крепким мужчиной, а немцы нуждались в рабочей силе. Однако за такие побеги ему грозило серьезное, бесчеловечное наказание — пятьдесят ударов шомполом, металлическим прутом для прочистки оружия. Хотя во время войны мало кто думает о человечности. Он рассказывал, что помнил только первые 25 ударов, дальше от болевого шока терял сознание.
На третий раз он побежал на запад, где в своем доме его спрятала немка, видимо, сторонница страны Советов. А потом его освободили американские военные и передали нашим. Это как раз был победоносный 1945-й год. — На этой фразе у пожилого труженика тыла промелькнула чуть заметная улыбка.
В августе 46-го
— Когда отец был в плену с 1942 по 1945 год, мы, конечно не получали от него никакой весточки, и считали его без вести пропавшим. Однако два самых первых письма от него все же пришли. В них он писал, что скучает по нам, что вот-вот победит всех немцев и вернется домой. Мама была безграмотная, поэтому просила меня написать в ответном письме, что мы очень ждем его возвращения. Да, эти слова пишут все, но в них и нуждаются, — тяжело вздыхая, отметил Иван Фролович. — Домой мой отец вернулся только в 1946-м году. Дело в том, что немцы так «поработали» над нашей страной, что все хозяйство нужно было восстанавливать из руин. Заново отстраивать города, поселки, поднимать колхозы, все народное хозяйство. Целый год после войны он трудился над реконструкцией шахты на Донбассе. И вот, как только он приехал в село Макеевка в Донецкой области, сразу же написал письмо со словами: «Не дождусь того времени, когда встречусь с вами». — Эти слова Иван Павченко помнит до сих пор.
— Я помню, как папа вернулся домой. Это было в августе 46-го накануне его дня рождения. Было раннее утро, и вся семья еще спала. А он, как ни в чем не бывало, зашел в дом, и разбудил нас словами: «Ну, здравствуйте, мои любимые»».
Мария Масляева
