В преддверии годовщины Великой Победы Tomsk.ru начинает проект «Сибирь — фронту». О том, какой ценой досталась эта победа, как нелегко приходилось тем, кто не только на фронте, но и в тылу изо дня в день, не жалея сил, приближал окончание войны.
Свои истории в рамках нашего проекта рассказывают сами дети войны — тыловики, у которых не было детства, но осталась память о тех страшных событиях, которую они пронесли через всю свою жизнь.
Сегодня — история Анны Михеевны Камаевой. В 14 лет она проводила на фронт троих братьев, двое из которых не вернулись. Будучи еще ребенком, она работала наравне со взрослыми женщинами — убирала поля и ловила рыбу в холодных сибирских реках. Спустя почти восемь десятилетий Анна Михеевна помнит все в деталях — о том, кому писали письма, как помогали фронту, не жалели себя и работали без еды и отдыха труженики тыла Томской области. История полностью написана со слов труженицы тыла и представлена от первого лица.
Деревня без мужчин
«Мы сразу поняли, когда началась война, — вспоминает Анна Михеевна, присаживаясь на кресло, накрытое цветным покрывалом. — Лето, июнь месяц, мы с подружками счастливые и здоровые, не потерявшие своих родных, бегаем по деревне, помогаем матерям в колхозе. И тут, к нам в Майково — деревню Молчановского района Томской области, приехали какие-то военные с района, сообщили о начале войны и сразу же объявили набор мужчин в ряды Красной армии.
И вот, во всех семьях практически не осталось мужчин, всех на фронт отправили, три моих брата тоже пошли воевать, двое из них больше никогда не вернулись домой. Помню, как мы всей деревней провожали наших отцов, братьев и мужей. Каждый надеялся, что вернется домой, но из всех мужчин в деревне живым с войны пришел только один. Остальные навсегда остались где-то там, на фронте. Моего отца и самого младшего брата не взяли на войну, один уже не подходил по возрасту, а другой еще был слишком мал.
В то время я дружила с одним парнем с другой деревни. Он был единственным сыном председателя, поэтому в первый призыв его не забрали. Но потом мне и его пришлось провожать на фронт. Иногда я получала от него письма, в которых он передавал всем привет. О фронте, конечно, ничего не рассказывал, цензура же была. А мама, если получала письма от него, пока меня не было дома, то сразу сжигала их в печи. «Ни к чему», говорила она мне. Я даже почтальона просила, чтобы она не отдавала маме письма. Таким образом, я получила от него три-четыре конверта. Потом он перестал писать, — Анна Михеевна замолчала и еще несколько секунд смотрела на свои руки, слегка потирая их.
Война по всем фронтам
В первый год войны я и еще три мои сестры работали в колхозе, собирали зерно и сдавали государству. Иногда подвозили чурки к тракторам. Эти тракторы работали на газу из древесных чурок, мы в деревне называли их еще «газочурочками». У них по краям кабины находились генераторы, в которые и бросали чурки. Когда дерево горело, то выделялся газ и поступал в двигатель, таким образом, машина работала.
Все время, что шла война, мы практически не отдыхали, работали без сна по несколько суток подряд. В августе начиналась уборка хлеба. По полям проезжали трактора и комбайны, скашивали стебли, а мы шли следом за машинами, вязали снопы и перетаскивали их в ангар. Но эти комбайны часто ломались, а запчастей на их починку не было, да и в дождь машины не могли работать. Поэтому убирать хлеб приходилось по-старинке, на лошадях. Затем к ангару подгоняли машину, а мы подавали снопы, так мололи зерно. Эти снопы постоянно развязывались, сил уже никаких не было, но мы не жаловались. Ждали своих с фронта, понимали, что трудимся для них, и продолжали работать, так изо дня в день.
А в 1942 году в колхозе решили организовать рыбалку, чтобы отправлять рыбу на фронт. Осенью, когда на реке застыл лед, мы с сестрами и отцом тоже начали рыбачить: долбили лед пешнями, частенько топили их в воде, отец только и успевал вытаскивать их из лунок, — с улыбкой вспомнила Анна Михеевна и продолжила свой рассказ.
Все время мы питались только одной картошкой, поэтому есть хотелось страшно, но рыбу мы не трогали — отправляли на фронт. Иногда к нам приезжали инструктора, но мы называли их «подгонялы». Это были фронтовики, которых освободили от службы по ранению, проверяли, как хорошо мы работаем и не едим ли «государственную» рыбу.
Часто после рыбалки нас отправляли ночью молотить зерно на хлеб. Так часов до четырех-пяти утра проработаешь, вздремнешь там же и едешь снова рыбачить, все ради победы.
К весне из продовольственных запасов заканчивалась даже картошка, и люди начинали голодать. Поэтому летом, пока никто не видит, мы все же ели пойманную рыбу. Усядешься на траве, сваришь ее в общем котле, поешь немного и уже легче, работать хоть можно. Как-то раз, когда мы обедали, неожиданно приехали инструктора. Но они сами голодные были, поэтому молча поели с нами и уехали, ничего не сказали. А как-то раз я рыбой угостила свою подругу. У них в семье пять детей было, а работала она одна, поэтому ребятишки голодали сильно, даже опухли. И вот, когда она немного поела, ей плохо от еды стало. Организм уже отвык воспринимать пищу в достаточном количестве, поэтому от боли она начала кататься по земле и как будто пена изо рта побежала. Страшно это все, когда даешь людям еды, хочешь помочь, а они и умереть могут.
С едой в то время вообще все очень плохо было. У кого корова своя — те должны были в год сдавать государству по 400 литров молока или 80 килограммов масла. И только попробуй не уложиться в эту норму, значит себе оставляешь, государство обворовываешь. Еще нам продуктовые карточки выдавали. Привезешь рыбу на пункт сдачи, тебе ее обменяют на продуктовые талоны, по которым в магазине можно взять масло, сахар и муку. Потом все эти продукты нужно поделить на всю бригаду. Помню, как мама, чтобы хоть как-то растянуть наши запасы, перетирала муку с картошкой, и запекала это.
Новый мир
Радио в нашей деревне не было, поэтому все новости с фронта мы узнавали из местных газет. К 1945 году там все чаще писали, что война вот-вот закончится. Тот день, когда мы узнали это известие я помню даже по прошествии 70 лет. Километрах в десяти от нашего места рыбалки стоял какой-то завод, на котором раздавались гудки по окончании рабочей смены. В тот день он гудел каждый час. Еще отец предположил: неужели наш «ад» закончился? И действительно, приехал председатель колхоза, сообщил нам радостную весть, что мы одержали победу над фашистами, — здесь уже Анна Михеевна не смогла сдержать слез, вспоминая, как страшно обрадовалась тому, что им больше не придется ловить рыбу для фронта.
Собрали нас всех в районном центре. Люди изможденные работой и голодом, многие босиком, ликовали и плакали, обнимали друг друга. Мы ждали той победы четыре года. Четыре года вечного траура, слез, бессонных ночей, ужаса по ночам. И тут нам объявили, что все кончено, мы победили.
Какое-то время мы еще радовались, проходя по пустым улицам деревни, потом пришло осознание, что уже как раньше — не будет никогда. Колхозы были в упадке, работать некому, и после войны нам пришлось все создавать сначала, буквально строить новый мир. Через два года, в 1947-м я вышла замуж, ушла от родителей и у меня появилась уже собственная семья. Сейчас воспоминания того времени потихоньку забываются. Но я никогда не забуду, с каким рвением и патриотизмом мы все вместе шли к нашей общей победе».
Мария Масляева
