Как жить, если ты полгода находишься на корабле, все это время испытываешь последствия качки, ешь одну и ту же пищу каждый день, за бортом проплывают киты, на горизонте видны пингвины, а над головой — полярное солнце?
Как не обгореть в Антарктике, не превратиться в капризную принцессу или законченную стерву из-за постоянного внимания мужчин и не впасть в апатию от постоянного просмотра сериалов, рассказала корреспонденту Tomsk.ru участница полярной экспедиции, аспирантка томского Института оптики атмосферы СО РАН Полина Зенкова.
Российская антарктическая экспедиция, в которой девушка приняла участие, длилась полгода. В ноябре ледокол «Академик Федоров» вышел из Санкт-Петербурга, за шесть дней дошел до немецкого порта в городе Бремерхафен, где экипаж пополнил продовольственные запасы и забрал дополнительное оборудование, и отправился с заходом в Кейптаун в Антарктиду.
Суровые трудовые будни
— Полина, а в чем был смысл экспедиции?
— Нужно было доставить ученых-полярников и рабочих до станций и забрать уже отбывших там свою смену, снабдить станции топливом, продовольствием, строительными материалами, необходимой техникой и запчастями. На самом континенте имеются научно-исследовательские лаборатории, где работают специалисты и ученые в разных направлениях, таких как ботаника и микробиология, гидрохимия и гидрология, гляциология, озонометрия и октинометрия и еще много других. Каждый год состав научно-исследовательских работ варьируется. Там же, на полярных антарктических станциях, идут круглодичные метеорологические и астрономические наблюдения. Сейчас в автономном режиме в Антарктиде работают пять станций: «Прогресс», «Восток», «Мирный», «Новолазаревская» и «Беллинсгаузен». Еще там есть и сезонные станции, которые работают только во время полярного лета. Всю экспедицию можно разделить на две части: зимовочную, которая остается на континенте на весь следующий год, и сезонную, которая работает как на корабле, так и на станциях, и с судном возвращается на родину. Я была как раз в сезонном отряде. Кто в какой отряд попадет, зависит от характера и программы научно-исследовательской работы, которая внесена в план экспедиции. Все производственные моменты обговариваются задолго до начала самой экспедиции. Есть, конечно, конкуренция среди программ и сотрудников, которые будут исполнять ее, но год на год не приходится, и научные цели всегда ставятся выше амбиций.
— А ты чем занималась в этой экспедиции?
— Моя работа заключалась в обслуживании мобильной аэрозольной станции и проведении наблюдений за аэрозолем в природных слоях атмосферы. Аэрозоль — это один из важных компонентов в атмосфере, который участвует в образовании и развитии облаков. Изменения содержания, структуры, химического состава аэрозолей приводят к изменению различных атмосферных характеристик и в итоге — климата Земли. Естественно, эти данные я получала не с одного устройства: для каждого наблюдения имелся свой прибор. Но из-за экстремальных условий часто одно из устройств выходило из работы, и поэтому требовался постоянный контроль за аппаратурой, если что-то сломалось, то, по возможности, надо было починить. До этого я была в арктической экспедиции, организованной Институтом Океанологии имени Ширшова, на научно-исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш», проводила те же самые наблюдения, на том же самом оборудовании в Карском море.
— На судне были только российские ученые или иностранцы тоже?
— Да, если иностранцами можно считать белорусскую экспедицию и представителей Молдовы. Белорусы уже не первый год ходят на наших экспедиционных судах в Антарктиду для строительства своей полярной станции и попутного проведения научно-исследовательских работ. А молдаване только делали первые шаги, они искали место для своей будущей станции и знакомились с особенностями работы и проживания на полярных антарктических станциях.
— Ваша экспедиция переходила от одной станции к другой. Сколько дней вы находились на одной станции?
— Все зависит от погоды: стоянка может быть и три-четыре дня, а может — и две недели. На каждой станции ледокол останавливался на три-четыре дня. За это время экипаж и сотрудники РАЭ (Российская антарктическая экспедиция) должны были доставить на станцию новое топливо, продукты, дополнительный груз, поменять зимовочный состав и ввести в курс дела новый. Потом можно было отходить к новым берегам Южного континента.
Шторм, интернет и крем от загара
— Полгода на другом краю света — это довольно долго. Как поддерживали связь с родными?
— Слали письма через радистов, могли звонить по спутниковому телефону, на станции «Прогресс» так вообще была сотовая вышка, построенная китайцами. Но связь там была так себе, и дорогая. На самих станциях, кроме отдельной телефонной связи, где по обычному телефону ты можешь позвонить домой, был еще и интернет. Слабый, правда.
— Тяжело практически постоянно находиться на корабле, была ли у тебя «морская болезнь»?
— В предыдущей экспедиции корабль был поменьше, из-за чего раскачивался сильнее. У «Федорова» из-за больших размеров более плавная качка, но в Северном море нас покачало неплохо. Ну, как неплохо — не особо страшно. Ветер никогда не стихал, меньше 15 метров в секунду не было, а иногда порывы достигали скорости 35 метров в секунду. Непередаваемое ощущение: огромная масса воздуха давит на тебя, и невозможно даже оторвать спину от стенки корабля. Еще, когда за бортом шторм, а ты сидишь в каюте, кажется, что судно вот-вот перевернется. А еще по полу катаются все вещи, стулья, еда, падают с полки незакрепленные предметы. Это психологически очень угнетает. Зато, когда ты выходишь на палубу, где дует сильнейший ветер, а волны ты можешь потрогать рукой, или тебя захлестывают брызги, появляется ощущение какого-то дикого восторга.
— А как вы сохраняли тепло и избегали простуд при таких условиях?
— Мы там были летом, и, по сибирским меркам, в Антарктике было достаточно тепло. Полярное лето — все же лето, и температура поднимается выше нуля. Только на «Новолазаревской» станции было холодно, потому что там мы были уже осенью: -20 градусов и ветер 10-15 метров в секунду. Когда температура была выше нуля, некоторые из полярников даже умудрялись загорать. Кстати, в Антарктиде само солнце очень активное, и летом страшно не столько обморожение, сколько ожоги: на южном континенте достаточно тонкий озоновый слой, и солнце пагубно влияет на кожу — ожог получишь практически моментально. Так что солнцезащитный крем и темные очки — необходимые атрибуты в полярной экспедиции: без крема — обгоришь, без очков — ослепнешь.
Флирт, тренажеры и соленые огурцы
— Много девушек принимало участие в экспедиции? И как это: полгода, не выходя, жить на корабле среди мужчин?
— Как говорил наш начальник экспедиции: уж больно много у нас девушек. Это около 15-20 человек из 80-200 человек экипажа. Если честно, то женщинам сложно на протяжении всей экспедиции сохранять адекватное поведение, которое бы не переходило из одной крайности в другую: от девушки, которой нужна вечно во всем помощь и ухаживания, до неприступной стервы. Я работаю в мужском коллективе, и поэтому всегда считала, что к мужской компании я привычная. Но тут! Видимо, изоляция и закрытое пространство как-то на мужчин влияют психологически (что кто-то на год или больше остается без женского внимания). Ко мне было избыточное внимание со стороны мужчин. Конечно, каждый вел себя по-разному, в зависимости от степени воспитанности. У одних были откровенные приставания и домогательства, пренебрежение к тебе, или восприятие в качестве секс-объекта. А другие проявляли поистине рыцарское отношение: постоянные комплименты, желание везде и всюду помочь, даже если эта помощь и не требовалась.
— Чем ты занималась в свободное время?
— Первое время я пыталась заниматься спортом — бегать по палубе, но качка и мои больные колени мне помешали. А так там организовано два спортзала. В одном стоит теннисный стол, велотренажер, который не работает, хотя его иногда чинили. А на нижней палубе располагался спортзал, в котором можно было штангу потянуть, подтянуться. Там мы пытались заниматься рукопашкой. У нас много кто чем занимается, пытается поделиться с другими. Например, сисадмин, который на корабле работал, занимался рукопашным боем по системе Кадочникова. Вот он обучал нас. В свободное время делать нечего, не просто же лежать, сериалы смотреть. А как-то мы пытались и английский друг другу подтягивать, смотрели фильмы на английском и пытались их обсуждать. Хотя это не особо хорошо получалось, потому что какая-то апатия все равно охватывает тебя.
У меня был месяц, когда мне казалось, что весь мир ужасен, и я смотрела сериалы несколько дней подряд. Депрессия накатывает только так. Чтобы выйти из этого состояния, обязательно надо найти какой-то толчок, чтобы что-то делать, иначе очень тяжело приходится. Ты ставишь перед собой цель, что за месяц ты должна перевести столько-то статей, и даже бодро начинаешь, а потом все равно как-то пропадает весь настрой.
— Чем вас кормили во время экспедиции?
— Вся еда была жирной и не особо вкусно приготовленной. Хотя мне сказали, что тут еще нормально кормят. Меню практически все мясное: свинина, говядина, курица, баранина, которую никто не умел готовить. И один день был рыбный — четверг. Я люблю мясо, но не в таком количестве и не каждый день. Еще нам давали овощи и фрукты, но так как у нас бывали длинные переходы, от одного-двух месяцев, то все свежие овощи и фрукты были не очень вкусными. Тогда мы ели квашеную капусту или соленые огурцы. Единственное, что у нас сохранялось из фруктов — зеленые яблоки и апельсины. Потом вводились консервы, заготовки. Самое печальное то, что это меню из года в год остается тем же самым. Мы по нему дни определяли: если на утро яичница — сегодня воскресенье.
— Что ты думаешь обо всей экспедиции?
— Такая возможность выпадает не каждому человеку, и, если это все же случилось, необходимо хвататься за нее и держаться до конца. Пусть там были и неприятные моменты, когда ты уже бился головой об стенку в каюте и задавался вопросом: зачем я сюда подписался? Были и радостные моменты, когда ты смотришь на огромных китов, которые ныряли под корму, или на айсберги, которые больше района в Томске. И пингвины, которые напоминают нелепых кур. Это все потрясающий, огромный, другой мир, который ты не встретишь в городе, в обычной жизни.
Мария Масляева
