Закоптившаяся оконная рама с выбитыми стеклами — пустые оконные проемы завешаны белыми тряпочками. Это единственное, что с улицы напоминает о пожаре, который произошел в третьем отделении Томского фтизиопульмонологического медицинского центра. На двери табличка «Посторонним вход запрещен», и прямо с порога «в ответ» на предъявленное удостоверение журналиста медики выпроваживают: «Обращайтесь в администрацию на Розы Люксембург. Или можете на улице подождать. Начальство обещало подъехать». — «Просто скажите, пожалуйста, это правда, что ваша коллега умерла в больнице после пожара?». — «Никаких комментариев».
Ждать на улице главврача смысла нет. Ехать к нему в кабинет — тоже. Уже вчера было понятно — единственный раз, когда Евгений Александрович Крук ответил на мой звонок — досадная для него случайность. Сегодня он подобной ошибки уже не совершит. Облздрав не велел. Причем не только Круку — всем сотрудникам всех медучреждений.
Но на каждый роток не накинешь платок. Медики анонимно пошли в интернет — писать в комментариях, что пострадавшая медсестра уже не пострадавшая, а погибшая. А еще можно зайти за угол больницы и во время перекура узнать: да, действительно умерла. Сегодня хоронят. А еще есть пациенты, которым облздрав не указ и которые в курсе ЧП, потому что сами были на этом пожаре.
«Я спал в палате на третьем этаже. Проснулся от запаха едкого дыма. Вышел — не видно ничего. Вернулся в палату. Чтобы не запускать дым, закрыл дверь. Потом пришли пожарные, вывели меня по центральной лестнице. Особо никто не надышался, потому что после десяти вечера закрываются двери между этажами. Но мы вышли все абсолютно черные, у меня до сих пор на коже эти следы копоти — до конца еще не отмылись. И мокрота вся черная была. А в остальном самочувствие нормальное. Но все равно нас — абсолютно всех — на машинах скорой помощи развезли по больницам.
С медсестрой, которая потом умерла, я в одной машине ехал. Прямо напротив нее сидел. Она стонала, но даже пыталась разговаривать. Позже в ОКБ к нам пришла сотрудница больницы, сказала, что у нее все кости были переломаны.
Почему она выпрыгнула из окна… Наверное, это был приступ паники, страха. Может, от едкого дыма ей трудно было дышать, и она решилась прыгать», — рассказывает Александр.
В этом отделении он пролежал около четырех месяцев. Говорит, погибшую почти не знал — она незадолго до случившегося вышла из отпуска.
Сегодня пациенты третьего отделения продолжают переезд в другое — всех разместили в первом отделении фтизиопульмонологического центра. В горевшем здании оставались личные вещи больных. В дорожных сумках они переносят их на новое место лечения. Путь не сказать чтобы очень близкий — примерно три остановки.
«Вы что, пешком пойдете?», — спрашиваю Александра. — «Да что вы, нет, конечно. На автобусе поеду». — «На маршрутке что ли?». — «Ну да. Правда, вчера нам обещали, что дадут транспорт вещи перевезти. Но пока нету».
Это неудивительно. Понедельник для администрации медцентра и руководства облздрава, наверняка, начался на ковре в «белом» доме. Не до транспорта пока. А тут еще журналисты со всех местных и не только СМИ звонками отвлекают — «Так умерла медсестра или жива?!».
Вот казалось бы. Что можно было сделать в такой ситуации? Да, трагедия. Да, говорить о неприятных событиях в собственной организации никому не нравится. Но — можно было просто по-человечески себя повести. Поручить пресс-службе облздрава составить некролог — тогда же, в субботу, когда стало известно, что пожилая медсестра не выжила после пожара. Мол, скорбим. Соболезнуем. Помним. С похоронами поможем. Ну и хоть несколько добрых слов о покойной — поди, не один год отдала медицине.
Да хотя бы просто официально ответить журналистам — «Да, скончалась» или «Нет, не верьте слухам, она жива» — можно было?! Чтобы не приходилось писать дурацкие заголовки со словами «возможно, умерла»… Одно слово: «да» или «нет», и СМИ отвязались бы от медицинского руководства и не обрывали ему телефоны.
Или в облздраве так боялись нарушить медицинскую тайну? Но ведь было же понятно, что все равно — рано или поздно — придется сказать: «Да, действительно, умерла»… Так к чему был этот корпоративный обет молчания? Если вы медик и знаете ответ на этот вопрос, отпишитесь в комментариях. Можно анонимно.
